ЦАРЕВИЧ РОСС-ВАНДАЛ

До Рождества Христова 1793 лето

Царевич Росс-Вандал, сын царя Рагуила, внук Вамы, правнук Вениамина, младшего сына праотца Иакова, был с самых юных лет храбрый витязь, счастливый полководец и непопятый ратоборец. Он пронес оружие свое до берегов Евксинского понта, на берегу которого построил три города и назвал их так: один – Иберией, другой – Колхидой, а третий – Пафлагонией. И населил их охотниками из дружины, ходившей с ним. Он был страшен своею храбростью всем окрестным царям, живущим вблизи Евксинского понта. Не менее того гремела о нем слава по всему восточному прибрежью Средиземного моря. Даже столица Палестины Иерусалим была покорна ему. Отселе в одно время ходил он в скифский град Вифсану к царю оного Риссону, сыну царя Диссона, по поручению отца своего царя Рагуила. Там увидел он великую красавицу, дочь царя Риссона по имени Полимния, и пленился ее красотой. Стал просить он у отца ее царя Риссона Полимнию себе в супружество. Царь Риссон готов был согласиться, но только при одном условии: молодые должны остаться жить в его царстве. Царь Рагуил, отец царевича Росса, в этом сыну своему не воспрепятствовал. Итак, царевич Росс стал супругом скифской царевны Полимнии, поселившись вместе с ней в городе Вифсане.У царевича Росса был искренний друг и товарищ по оружию царевич Априс, сын египетского царя – фараона Нехона, того самого, который выкопал великий канал, соединивший реку Нил с Чермным, или Красным, морем. Нехон, однако, принужден был оставить недоконченной эту работу по слову одного пророка, который сказал ему, что этот канал отворит варварам вход в Египет и будет тогда путь свободным из Средиземного моря в Чермное. Царевич египетский Априс по дружбе своей с царевичем Россом не обленился посетить друга своего в городе Вифсане. Там увидел он юную красавицу – супругу друга своего царевича Росса и влюбился в нее. Царевич Росс, не подозревая в нем никакой измены дружбе своей, был неразлучен с ним, а такая тесная связь способствовала тому, что царевич Априс виделся с царевной Полимнией каждый день. Она, как и супруг ее, считала царевича Априса всегдашним приятным собеседником и не замечала страстных взоров, которые тот изредка искоса бросал на нее.

Два друга и царевна Полимния любили вместе летать под облаками на крылатом волшебном коне царя Годуира. Этого коня тщательно хранили потомки Годуировы, передавая его из рода в род. Таким образом, волшебный конь дошел и до царя Риссона. С подоблачной высоты катающиеся могли созерцать необыкновенную красоту земли, морей, рек и дремучих лесов, великих и малых городов.

Царевич Росс хорошо знал науку управления конем, но хранил ее от всех в тайне. Не открывал он ее и другу своему царевичу Апрису, который не раз домогался узнать у него эту тайну, но не преуспел в этом. Царевич Росс только показал ему, как подняться на коне от земли ввысь и как лететь прямо, не поворачивая ни вправо, ни влево. Царевна Полимния весьма полюбила прогулки на летающем коне и не чуяла во время них разлуки со своим мужем.

В одно время царевич Росс охотился близ города Вифсаны в окружающем оный град дремучем лесу. Охота шла весьма удачно. Вдруг он слышит громкий женский голос над собой. Он поднял голову и видит в подоблачной высоте коня Годуирова, летящего к ночи. А в сидящих на нем узнает он царевича Априса и свою супругу. И подумал он, что она без него надумала немного полетать на коне. Не подозревал он никакого злого умысла друга своего, только пожалел, что коню дан самый быстрый и прямой ход. Скоро чудесный конь скрылся из глаз в стороне ночной.

Вскоре после этого царевич Росс закончил охотиться, вернулся в дом царя Риссона и стал ожидать возвращения их. Но день клонился к вечеру, солнце закатилось под землю, а возвращения гуляющих все нет как нет. Прошла ночь, прошел и еще день, а гуляющие не возвращались. Царевич Росс подумал, что его друг не знает вполне, как управлять конем. Потому они и улетели далеко и не знают, как вернуться. А об измене друга ему и мысль не приходила в голову.

Соболезнуя о такой неожиданной разлуке со своей супругой, он пошел было в город Газу узнать от прорицалища о судьбе ее. В Газе, что стоит на берегу Средиземного моря, издревле находилось знаменитое прорицалище. После совершения всех необходимых таинств, жрец торжественно объявил царевичу Россу, что супруга его похищена другом его царевичем Априсом по злому умыслу и безвозвратно. «Если ты возьмешь труд на себя отнять ее от него, – сказал жрец, – знай, что из-за великого расстояния пути без Годуирова коня возврат супруги твоей почти невозможен. Из-за неумения управлять конем царевич Априс улетел с ней за тридевять земель, в тридевятое государство, в страну Гиперборейскую, где живут люди Смурых Кафтанов – те, что спят по полугоду. В той стороне есть озеро Каово, где царствует над народом мерей один из потомков Фовеловых, от колена Иафетова, по имени Брутовщина, зять царя Валека, сына Велеудова. Там на возвышении стоит запустелое жилище одного покойного волшебника, которое узнать можно по растущему пред тем жилищем великому древу Белого Тополя, пересаженного туда с Адамовой горы, что находится на острове посреди Окиян-моря».

Так царевич Росс к великой своей печали узнал, что сделал «искренний друг» его и, горюя по супруге своей Полимнии, стал собираться в далекий путь – в страну Гиперборейскую, за Евксинский понт и Фракийский Босфор. Для такого пути царь Риссон дал ему немалое число избранных воинов-охотников. А для указания пути к стране Гиперборейской один знаменитый мудрец из города Аскалона дал царевичу Россу дивный камень и научил его, как с помощью того камня распознать в стране Гиперборейской то озеро Каово и место, где растет Белый Тополь. И в заключение всего показал ему звезду в полунощи, стоящую над тем озером, и велел ему прямо на нее держать путь свой, как это обычно делают финикийские мореплаватели.

Третий сын царя Риссона, по имени Сидр-Сигг, изъявил охоту поехать с царевичем Россом отыскивать сестру свою, а жену Росса – Полимнию. Долго ли коротко ли царевичи держали путь свой и сперва по указанию пришли в страну Гиперборейскую, а потом по указанию звезды полночной достигли того озера и дошли до того места, где стоял и зеленел, как высокая гора, царь девственных лесов Белый Тополь. Прошло немало лун пути. Царевичи переплывали море и быстрые реки, ходили неторными дорогами и непаханными полями, шли необозримыми лугами, пробирались через дремучие непроходимые леса и дебри, покоряли стремнины и преодолевали пропасти земные, наконец выбирались из топучих болот – и всё для того, чтобы найти ладу свою ненаглядную, царевну Полимнию. Но бывает всему конец. И этому пути тоже.

Радость царевича Росса затенилась темною думою. Где и как ему найти супругу свою? В том ли запустелом жилище волшебника или инде где? С такими мыслями он поставил свой военный стан недалеко от запустелого жилища волшебника, в восточной стороне, на расстоянии трех стадий, на крутом берегу Каова-озера. Устроившись так, он пошел добывать языка, чтобы узнать, кто живет в запустелом жилище волшебника. С такими мыслями долго он ходил вокруг того места и не мог встретить ни одной живой души. Наконец пошел он по берегу текущего откуда-то ручья. Вдруг слышит он плачущий голос, выходящий как бы прямо из-под земли. Тут царевич стал отыскивать, отколе исходит тот голос, и к великой своей радости нашел на берегу того ручья заросший тальником и бурьяном вход в пещеру. Оттуда, из пещеры, слышится все тот же голос, просящий о помощи. Царевич немедленно входит в ту пещеру, где к великой своей радости видит стоящего там волшебного коня Годуирова, а подле него видит сидящего преклонных лет маститого старца, прикованного к стене пещеры по рукам и по ногам тяжелыми цепями. «Освободи меня от оков, отягчающих меня! – взмолился старец. – За то я буду верный и вечный слуга твой! А для освобождения нужно только прикоснуться к оковам перстнем, находящимся на руке твоей. Тот перстень ведь наследие праотца Авраама».

Царевич Росс немедленно исполнил просьбу старца. От прикосновения перстня оковы пали на землю. Тут старец стал благодарить царевича за освобождение свое, а Росс, уклоняясь от благодарности, спешит спросить у него, кто он и почему был обременен столь тяжелыми цепями. Тут старец стал рассказывать ему о себе.

«Я был житель запустелого жилища волшебника, – начал он. – Имя мое – Неро. В наследство от отца я получил себе это жилище, в котором жил в мире и тишине до того времени, пока не прибыл сюда молодой витязь с юной красавицей, прилетевший от коль-то на этом дивном коне».

Тут он указал на волшебного коня Годуирова и так продолжил свой рассказ: «Витязь этот назвался братом той красавицы и поведал, будто бы любознание видеть другие царства и иные народы завлекло их сюда. Сказавши о себе, кто он и какого царства, откуда держат путь свой и какого царя они дети, он закончил свой рассказ. Я слышал о царствах Египетском и Евксинского понта и сведом был о царях их, хотя они были очень далеко от меня. По роду их и племени я отвел им приличные покои в моем жилище. Скоро донесли мне мои служители, что пришельцы эти – не брат и сестра. Это они узнали благодаря подслушанной ими ссоре; узнали также, что царевич был похититель чьей-то жены у какого-то мужа; слышали, как грозно принуждал царевич прекрасную женщину повиноваться ему во всем. А названная сестра будто жестоко укоряла мнимого брата за измену ее супругу. Сперва я этому не поверил, но вскоре и сам стал неожиданно тайным слушателем их ссоры. Жалея похищенную супругу, я стал придумывать, как бы ее освободить от самозваного брата. Но злодей опередил меня. Он подсмотрел, как я занимаюсь изучением таинств природы. Воспользовавшись моим временным отсутствием, он похитил из моего тайника Допотопную Книгу, которая может повелевать по произволу владыки оной над всеми стихиями, видимыми и невидимыми таинствами природы. Посредством волшебства с помощью этой книги он обложил меня оковами, которые ты разрушил. Это он приказал мне неусыпно стеречь волшебного деревянного коня. Но теперь я на свободе и могу заплатить ему тою же монетою с лихвой. А началом урока его гордости пусть будет твой неожиданный приход в его жилище. Он теперь думает, что наука моя бессильна против него. Вещь, которую я успел сохранить при себе, будет для него гибельна, а именно: у меня есть теперь стрела, которой был убит братоубийца Каин. Она откроет тебе путь к нему, а в единоборстве с ним ты победишь его».

Сказав это, старец дает царевичу Россу стрелу и говорит ему таковы слова: «Посредством науки враг мой узнал о скорой своей гибели, но от кого – этого не мог он узнать. Теперь он подозревает всех, от названной своей сестры до последнего своего служителя. Потому он велел запереть крепко-накрепко городские ворота. Теперь в город нет ни входу, ни выходу без слова его. Без стрелы моей ворота городские – зачарованные: отворить их никому невозможно. Прикосновение к ним стрелы моей растворит их на пяты. Злодей мой притечет тут сам на погибель свою».

Выслушав все это от старца, царевич Росс так отвечал ему: «Я слышал от тебя только об одном похитителе чужой жены. Теперь я желаю знать, что сталось с названой сестрой его?».

На это старец отвечал ему: «Когда я узнал, что красавица – не сестра ему, тогда захотел вступиться за нее, но уже было поздно. Враг мой за непокорность заключил ее в темницу, находящуюся под корнями Белого Тополя. Но скажи мне, кем приходится тебе та, которую похититель зовет сестрой своей? Не сестра ли она тебе?» – «Более, чем сестра, – отвечал царевич Росс. – Это супруга моя царевна Полимния, а похититель ее – мой бывший искренний друг!»

Получив от старца Неро, или Брутовщины, стрелу и все нужные наставления, как ему дело вести с похитителем и выручить из темницы супругу свою, царевич Росс пошел к городским воротам. От прикосновения его стрелы ворота с великим шумом и грохотом растворились на пяты сами собой.

Как услыхал царевич Априс шум отворившихся ворот, он понял, что его чары неожиданно разрушились. Немедленно он вооружился с головы до ног в доспехи и с опущенной решеткой своего шелома вышел на бой, на встречу с нежданным посетителем. Но какой им овладел страх и какое посетило смятение, когда он увидел перед собой царевича Росса со стрелой в руках, на которую никакой волшебник, ни дух не могут взирать без трепета: ведь в ней сокрыта дивная поражающая сила, мертвящая любые злодеяния! Совесть было заговорила громко в нем. Но усилием воли он захотел заглушить ее и вступил с царевичем Россом в поединок. Скоро тяжело израненный злодей уже валялся в ногах царевича Росса, проклиная свою судьбу и посылая угрозы страшного мщения от отца своего, царя-фараона Нехона. Царевич Росс, не слушая его угроз и не обращая внимания на стенания злодея, приказал обложить его цепями и охранять стражам до своего прихода. А сам поспешил к Белому Тополю, к той темнице, где томилась в неволе супруга его. И там стрела заветная отворила темницу ее. Супруги бросились друг другу в объятия и плакали от радости. Когда сердечные восторги утихли, царевна Полимния рассказала свою историю.

«Когда ты уехал на охоту, я гуляла в саду вместе с моими подругами. В это время подходит ко мне царевич Априс и приглашает меня совершить подоблачную прогулку на волшебном коне, которую я особенно любила. Не подозревая об его злом умысле, я охотно на это согласилась и села вместе с ним на Годуирова коня. Конь сразу же набрал высоту и поднялся под облака. Там в вышине по мощному полету коня и по перемене обращения со мной царевича Априса я догадалась, что обманута. Я стала просить его лететь в обратный путь. Но он грубым повелительным тоном приказал мне молчать. Тут я предалась слезам, а вслед за тем от быстрого полета коня лишилась чувств и потому не знала, сколько времени мы летели. Очнулась я под тенью Белого Тополя. Похититель мой велел мне называть его братом, а меня стал называть сестрой. В случае моего несогласия он грозил лишить меня жизни. Царевич Априс обманул также и царя Брутовщину, который принял нас весьма радушно. Но скоро открылся обман моего похитителя, когда он потребовал от меня, названной сестры своей, быть покорной ему во всем. Узнав об этом, царь Брутовщина хотел было оказать мне помощь, но царевич Априс заключил нас в разные темницы за нашу непокорность».

Разгневанный царевич Росс приказал заключить своего ложного друга в ту самую темницу, в которой томился царь Брутовщина, и обложил его двойными оковами царя Неро и царевны Полимнии на всю оставшуюся жизнь его. После великих пиршеств в доме царя Брутовщины царевич Росс с супругой своей стал собираться в обратный путь в Евксинопонтское царство, к царю Риссону, а царевич Сидр-Сигг пошел далее к ночи. На том месте, где стоял военный стан царевича Росса, по совету его, воины царя Риссона пожелали поставить крепкий городок и назвали его Россов стан, оградив его глубоким рвом с высоким земляным валом и крепкими городскими стенами, с башнями и бойницами, с тайником. На этом месте стоит ныне Кремль Ростова Великого, построенный в первый раз новгородским и ростовским князем Владимиром-Вандалом.

 

КНЯЗЬ СЛАВЯН НОВГОРОДСКИЙ

До Рождества Христова 551 лето

По смерти царя Россолама преемником был ему старший сын его по имени Славян, который более всего прославился построением крепкого города Кунигардии, основанного на берегу реки Мутной при истоке ее из озера Ильмень. Он был мудрый законодатель, храбрый и счастливый полководец. Его несметные дружины, когда были в походе и пили, то осушали целые реки. Так он завоевал землю Скандинавскую, пленил столичный их город Сигтуну, из которого в знак победы вывез одни медные городские ворота весьма хитрого дела.

Россолам-царь, сын Фаонов по природной своей склонности к славе и по силе некоего жреческого предсказания, воспринял намерение первородного своего сына Славяна сделать знаменитым в истории. Для этого все дети, родившиеся в его царстве в тот же самый день, в который родился у него сын Славян, были взяты к царскому двору его. Он повелел воспитывать их как своих собственных детей, с таким же старанием, как и Славяна. Определил он к ним самых верных людей и самых ревностных воевод для обучения их военной науке, приучил их особливо с самых юных лет к жестокой трезвой жизни, дабы они могли быть в состоянии перенести свободно всякие трудности. Например, не давали им есть прежде, нежели они пеши или на конях немало не пробегут пути. Псовая охота того времени была их обыкновенным упражнением. Когда возмужал князь Славян, то отец велел ему учиться настоящей войне против поморских варягов. Там научился он претерпевать голод и нужду. Первый поход его увенчался успехом: покорил поморян, которые считали себя непобедимыми. Все молодые люди, воспитанные вместе с ним, были его товарищами и находились безотлучно при нем.

Когда князь Славян привык к военным трудам, то отец отправил его на реку Истр, где тот разбил на голову истриян и со славою возвратился в свое отечество с великою корыстию.

По смерти отца своего, отца Россолама, князь стал царем вместо отца своего, привлек к себе сердца народа щедростию и правосудием и поступками тихими и милостивыми, всячески он старался отметить полководцев и воинов и чествовать их различными дарами, в особенности тех, которые проливали кровь свою за него. Потому разделил он свое царство на части и вручил их достойным людям, на которых надеялся, и имел над всеми свое попечительство.

Собрал он многочисленный флот и ходил воевать водою и сушею народ скифский до реки Танаиса. В покоренных странах и городах ставил он здания с вырезанной на столпах следующей надписью: «Славян, царь царей и господин господам, завоевал сию страну своим оружием».

Однажды по возвращении из похода брат его родной, который хотел его умертвить с женою и детьми, зажег тот дом, в котором Славян почивал, но не преуспел, просчитался: волею неба пожар угас и пожар прекратился. Когда царь Славян шел в храм или въезжал а город, то повелевал впрягать в свою колесницу вместо лошадей побежденных царей и царевичей, которых при нем всегда было множество.

Царь Славян был не только одним из сильнейших полунощных владетелей, каковые были на севере, но и считался одним из самых непобедимых полководцев, которых древность прославляет великою славою и честию. Милосердный, он возвращал после завоеванные города-столицы, например, Скандинавии – Сигтуну. А незадолго до смерти своей лишился зрения и на пути из Скандинавии в столицу свою в глубокой старости на левом берегу реки Мсты помер. Над могилою его дружины его пригоршнями насыпали великий курган земли и украсили его трофеями.

Комментарии

Кунигардия – «город гуннов», или город Киев, основаннный в 430 г.н.э. в «гуннское время». Это название ошибочно перенесено на Великий Словенск, якобы основанный на берегу реки Мутной (Волхова) в Ш тысячелетии до н.э.. На самом же деле Великий Словенск основан в историческое время, когда словене пришли к озеру Ильмень (ранее 1 V в.; но скорее всего в VIII – IX вв.).

Медные ворота – Корсунские (Магдебурские) ворота Софийского собора; сделаны в Германии в 1152 –1154 гг.

Истр – Дунай.

Танаис – Дон.

Сигтуна или Сигстуна – столица королевства Швеции, основанная на озере Мералн в историческое время – в начале XI в., и разрушенная новгородцами в 1187 г.

…насыпали великий курган – Славянов, или Бронницкий, курган на берегу реки Мсты; название происходит от слова «броня»: по преданию, был облицован военными трофеями, т.е.доспехами побежденных воинов.

 

ВАНДАЛ, ЦАРЬ НОВГОРОДСКИЙ

До Рождества Христова 490 лето

По смерти царя Славяна стал царствовать в построенном им городе Кунигардии сын его, царь Вандал. Он был во всем подобен отцу своему: мудрый законодатель и счастливый полководец. К нему присоединялися многие соседние с ним народы, для которых он на другом берегу реки Мутной построил крепкий город, назвал его Новым городом, а Кунигардию назвал Великим Словенском.

Премудрый царь Вандал разделил прежде на части отцово царство. Одна часть была у царя Вандала. Соправители его – четыре царя – не захотели повиноваться пятому, т.е. царю Вандалу. Поэтому четверо соединилися против пятого и согласились, чтобы каждому из них царствовать в своем царстве, в том числе и царю Вандалу, с равною силою и властию так, чтобы никому из них не нападать на другого. И для этого согласились все совокупно, в том числе и царь Вандал, и он свое согласие утвердил страшной клятвой. Помянем слова одного Божества, сказанного, что тот, кто напьется жертвенного вина из медной чаши, тот завладеет всеми пятью царствами.

Так эти пять царей в великом согласии и царствовали десять лет и каждый год справляли великое торжество Богу грома и пили тут жреческое вино, подаваемое от жрецов в златых чашах. В одно из таких торжеств жрец вынес только четыре златые чаши, а пятая, по словам его, утратилась.

Каждый царь взял по чаше, а царю Вандалу не досталося таковой. Тогда он без всякого умысла и избегая могущего между ними спора, заменил утраченную чашу своим медным шеломом.

Это так поразило всех прочих четырех царей, что они вспомнили предсказание Божества, и робость поселилась в их душах. Теперь они начали думать, как бы так устроить, чтобы минуло их предсказание Божества, и удумали сослать царя Вандала в заточение и непроходимые дебри и дремучие леса Севера, в одиноко стоящий Россов стан.

Там царь Вандал свел дружбу с различными соседними властителями Россова стана. И привлек он их к себе обещанием великих даров, и попросил помочь ему возвратить наследие своего отца. Сверх этих царей составилось из различных охотников немалое войско. И под началом полководцев Россова стана пошел он добывать наследие своего отца. Сверх этих царей составилось из различных охотников немалое войско. И под началом полководцев Россова стана пошел он добывать свое наследие. С многочисленною ратью напал он на похитителей своего царства. Одного за одним царь Вандал покорил их себе и наказал их примерным образом, и стал владеть один самовластно всеми бывшими пятью царствами, как владел и отец его, царь Славян.

 

СКИФСКИЙ ЦАРЬ АФЕЙ И МАКЕДОНСКИЙ ЦАРЬ ФИЛИПП

До Рождества Христова 310 лето

После князя Сара, сына князя Владимира Вандала, стал царствовать сын его – скифский царь Афей, или Ахей, на берегах верхнего и нижнего Дуная. Он был победоносный герой того времени: завоевал многие города и народы, жившие по обоим берегам рек Танаиса и Борисфена. В это время на берегу реки Дуная он основал себе крепкий город и назвал его Экс. В то время царь Афей имел частые и кровопролитные войны с македонцами и греками. В летописи еговремени записано: «Воеваша еще и противу древних греческих и римских кесарев, всегда славную восприемлюще победу. Пособствоваху же и великому царю Александру Македонскому и отцу его Филиппу. Славных ради дел и трудов воинских даде Александр-царь славянам грамоту на пергаменте, златом написанную, в Александрии, вольность и землю им утверждающе».

Царь Афей был бездетен. В одно время он был тесним в своих владениях на берегу реки Дуная в основанном им городе Эксе соседним Истрянским царем. Он сделал предложение македонскому царю Филиппу быть наследником его, если только тот избавит его от притеснения царя Истрянского.

Царь Филипп обещал это исполнить. Но пока он собирался с силами, удерживаемый своими политическими обстоятельствами, медлил, не пришел в условленное время на помощь, в это время Истрянский царь помер, и истряне стали для царя Афея неопасными. В дополнение ко всему этому царь Афей женился на юной и прекрасной княжне Артаксии, младшей сестре матери знаменитого афинского оратора Демосфена. Царица Артаксия родла ему сына по имени Печегд. Это счастливое событие для царя Афея заставило его отказать в наследстве царю Филиппу Македонскому, прежде ему предложенном. Царь Афей опирался на то, что тот не дал ему вовремя обещанной помощи и притом имеет уже себе наследника сына Печегда.

Царь Филипп посылает к нему посольство, требуя заплатить за все издержки, истраченные им для этой помощи. Послы македонские застали царя Афея ухаживающим за конем своим. Они весьма тому удивились. Увидев это, царь Афей спросил у них: «Ухаживает ли так Филипп за своим конем?», и получил отрицательный ответ. Царь Афей продолжал с ними говорить: «Что касается меня, то в мирное время я никому не позволяю ухаживать за моим конем и не делаю никакого различия между собой и своим конюхом», и тут же отказался исполнить требование царя Филиппа о выплате ему компенсации.

Царь Филипп немедленно отправился в поход на Скифию. Прибыл туда и сын его, Александр с корпусом, составленным из отборных македонских юношей, товарищей и сверстников его.

Царь Филипп, достигнув Скифских пределов и желая победить царя Афея с помощью хитрости и лести, послал к нему послов с просьбой разрешить поставить в устье реки Дуная медную статую Геркулеса, которую он видел во сне и поклялся богам ее там воздвигнуть. Но царь Афей этого не допустил. Он сам хотел поставить ее там. «Иначе, – говорил он, – воины мои, грубые скифы, возьмут и растопят статую на металл и сделают из него оружие».

Филипп видит, что ему не удалась его хитрость, и он пошел на него открытою войной. Одно честолюбие двигало им, потому как скифы сколько были храбры, столько и бедны. Чрезвычайная неустрашимость и непонятная умеренность восполняли недостаток их знания военного искусства.

Царь Филипп с великим трудом, но одержал над царем Афеем блистательную победу, взял в плен самого царя Афея вместе с семейством его и двадцатью тысячами людей обоего пола. В числе пленных находилась и юная красавица – жена царя Афея, которая в в сражении этом нисколько не уступала в храбрости супругу своему и билась с ним против македонян плечом к плечу, предводительствуя своими дружинами. Вместе с пленными Филиппу досталась богатая добыча, состоящая из оружия, паволок, а также двадцати тысяч кобылиц вместе с трестами жеребцами.

После такой блистательной победы Филипп примирился с царем Афеем. Мир этот длился всю их жизнь и прекратился только со смертью, а умерли они одновременно.

Комментарии

Афей – Атей, скифский царь, 429-339 гг. до н.э. Владел Большой Скифией от Дона до Дуная. Столица его находилась на нижнем Борисфене (Днепре), ныне это – Каменское городище. Воевал с македонянами (царем Филиппом и царевичем Александром), которые ходили военным походом до Днестра. В 339 г. до н.э. погиб на берегу Дуная в сражении с царем Филиппом П (382 –339 гг. до н.э.).

 

ЦАРЬ АЛЕКСАНДР МАКЕДОНСКИЙ И ЦАРИЦА СКИФОВ АРТАКСИЯ

До Рождества Христова 306 лето

После смерти царей Филиппа и Афея супруга последнего царица скифская Артаксия отказалась платить дань македонскому царю Александру, которую наложил на скифов отец Александра Филипп. Красота и воинственность Артаксии пленили сердце юного Александра как раз в то время, когда отец его Филипп в битве победил царя Афея. По ходатайству царевича Александра царь Филипп заключил мир с царем Афеем. Когда супруга Афея овдовела, любовная страсть царя Александра вспыхнула с новой силой. До той поры благоразумие останавливало Александра и побуждало его испытывать к ней с новой силой. До той поры благоразумие останавливало Александра и побуждало его испытывать к ней почтительное уважение.

После смерти супруга своего царица Артаксия осталась с малолетним сыном князем Печегдом, который не по возрасту увлекался военным делом, находясь безотлучно среди воинства.

Мать его, царица Артаксия до совершеннолетия сына своего правила скифским народом мудро и правосудно в придунайском городе Эксе. Любя своих подданных, она отказалась платить дань царю Александру Македонскому. Тогда тот пошел не нее войной, в первом же сражении разбил ее войско и взял в плен сына ее князя Печегда. Вслед за этим обступили его воины столицу – город Экс, в котором царица Артаксия заперлась крепко и готовилась вступить с ними в бой.

Александр же по обычаю своему посылает к ней посольство, требуя от царицы безусловной покорности и сдачи города. Царица Артаксия ни того, ни другого не хотела исполнить, а желала только вступить в бой с покорителем полумира ради того, чтобы потомство сказало, что Артаксия воевала с царем Александром Македонским.

Такой ответ царицы удивил Александра, который никогда не сражался с женщиной на поединке. Зная хорошо воинственный ее характер, он шлет к ней новое посольство, которому, между прочим, приказывает напомнить о плененном сыне ее, Печегде. Посольство это было еще более многочисленным и славным. По приходе этого посольства царица собрала великий совет, на котором объявила, что царь Александр вторительно требует безусловной покорности и сдачи города. И потом спросила всех вельмож, находящихся тут, что ей теперь делать: покориться ли Александру или объявить ему войну? Все собрание отказалось подать ей какой-либо совет и предоставило ей в полное распоряжение выбрать мир или войну. После этого введено было посольство Александрово, которое теперь получило тот же самый отве: «Хочу с полубогом непременно воевать!» Тут один из послов передает ей слова царя Александра о плененном ее сыне.

Выслушав все это, царица Артаксия, покрытая вдовьим покрывалом, встала с престола своего и прошла по чертогу взад и вперед, ничего не говоря. Потом сняла с себя вдовье покрывало и с улыбкой говорит послам Александровым: «Не подобает властителю полумира царских сыновей в плен брать! А моего – и подавно! Тяжко тебе, голова без плеч, как и скифской земле без князя Печегда!»

Послы Александровы не могли надивиться на царицу Артаксию, увидев ее дивную красоту и услыхав ее мудрый ответ о плененном сыне ее.

Царь Александр тоже с удивлением выслушал рассказ послов своих. Прежняя его любовь к царице разгорелась в нем с новой силой. Он пожелал непременно ее видеть, но не знал, как этого достигнуть и как покорить ее без боя. Воевать с женщиной он никоим образом не хотел. Наконец призвал к себе малолетнего сына ее князя Печегда и говорит ему таковые слова: «Печегд, я отпускаю тебя из плена. Отныне ты свободен. Иди к своей матери и будь миротворцем между нами. Тем ты спасешь будущее свое царство от разорения, не в пустом же тебе царстве царствовать. Скажи матери своей, что я не желаю с ней воевать, но хочу мира и ее покорности»,

Малолетний пленник посмотрел бесстрашно в лицо властителя полумира и говорит ему: «Государь! Я не был досюль от тебя закован в железа и чувствовал себя в плену, как в тереме своего отца. Теперь был бы согласен томиться в смрадной темнице и находиться в оковах, чем выполнять твое поручение. Твердость матери в отстаивании чести Отчизны изумляет меня и заставляет боготворить ее хотя бы только за то, что она хочет воевать с непобедимым царем, пред которым другие цари клонят свои выи. Мать моя выше всех этих царей!»

Выслушав такой ответ малолетнего князя, Александр не мог совладать с собой, обнял и расцеловал маленького героя. В избытке чувств он сказал ему: «Печегд! Ты свободен безусловно. Такие герои не могут быть пленниками. Иди и скажи своей матери, что я завтра же пришлю своих послов заключить с ней мир на таких условиях, на каких она сама пожелает!»

Удерживая Печегда за руку и подняв свои глаза к небу, царь Александр громко сказал: «Клянусь тем Богом, которого я видел в Иерусалиме, что я такого героя посадил бы на своем престоле и передал бы ему царство мое!»

И вот уже новое посольство идет к царице Артаксии, чтобы заключить с ней мир. Во главе посольства выступал некий муж в доспехах и палицей царя Александра, и выдавал он себя за властителя полумира. Это был друг царя и товарищ по имени Клит. В то время сам Александр находился в свите посольства в одежде младшего посла.

Царица Артаксия по такому случаю приготовила в своем чертоге тронные седалища по чину каждому, а свой престол предназначила царю Александру. Когда царица попросила занять каждого посла свое место, то двойник – мнимый царь Александр – поспешил занять приготовленный ему престол. Однако царица не позволила. Она остановила его следующими словами: «Престол свой я уступила одному только царю Александру, а не тебе. Он один только достоин взойти на него».

Обиженный такими словами мнимый Александр хотел было выйти вон из чертога, но Артаксия остановила его и настояла на своем, несмотря на то, что все посольство с мнимым сожалением взирало на ее якобы ошибку. В тот момент по ее приказу служители внесли в чертог что-то покрытое покрывалом и поставили перед престолом. Тогда царица прошла в середину посольства и, подойдя к самому царю Александру, спрятавшемуся среди послов, взяла его за руку и сказала ему: «Напрасно ты, государь, скрываешься от взора благодарной за сына матери. Если бы ты пришел ко мне в одежде нищего, и тогда бы я узнала тебя. Память моя о тебе вечно пребудет. Когда ты защищал супруга моего и меня от отца твоего царя Филиппа, я приказала запечатлеть образ твой в золоте для того, чтобы иметь навсегда перед глазами своими светлый образ твой и хранить его в сердце моем! Пойдем, государь, я покажу тебе тебя!»

С этими словами она подвела его к накрытому предмету у престола и сдернула с него покров. И все увидели изваяние царя Александра, подобное живому, сделанное из золота.

«Смотрите теперь все, – продолжала царица, – и решите, ошибается ли сердце навеки благодарной матери!» Тут она подвела царя Александра к статуе, потом встала перед ним на колени и кротко ему сказала: «Государь! Отныне я раба твоя, а царство мое теперь передаю тебе, отныне оно в твоей власти!»

Растроганный царь Александр поднимает царицу Артаксию с колен и сажает ее рядом с собой на престол. Затем, повысив голос свой, громко провозгласил: «Артаксия, царица Скифская! Отныне ты – супруга моя, а сын твой – мой сын! Дайте знать о сем всему моему непобедимому воинству, пусть пирует оно на брачном нашем торжестве семь дней!»

Когда царь Александр вернулся в свой новопостроенный дворец на берегу реки Нила город Александрию, то там дал своей супруге царице Артаксии вено вдовье – грамоту на владение всеми полунощными землями на Севере. По смерти своего второго супруга царя Александра македонского вдова его царица Артаксия из столичного придунайского своего города Экса ушла с сыном Печегдом и со всеми славянскими народами от взбунтовавшихся против нее макидонян, не захотевших повиноваться ни ей, ни сыну ее Печегду. Пошла она в данные ей царем Александром северные земли, к полунощи.

Бунт макидонян был устроен полководцами Александровыми, которые испугались, увидев, что князь Печегд, хотя и был молод, показал себя вполне храбрым витязем, свободно владеющим всяким оружием и мастерски управляющим конем. Они подумали, что князь Печегд мог бы при необходимости руководить легионами своего отца. Потому они решили во время бунта умертвить и мать, и сына. Однако опоздали.

Бегство царицы Артаксии продолжалось до тех пор, пока она не пришла на озеро Каово, где стоял город Ростов, и поселилась на родном своем пепелище на берегу реки Ишни. Там она и закончила свою жизнь в глубокой старости. Могилу свою она приказала устроить на таком месте, которое не могла попрать ни одна человеческая нога.

 

КНЯЗЬ ПЕЧЕГД

До Рождества Христова 293 лето

Князь Печегд, сын царя Афея, немалое время вместе со своей матерью шел с берегов Дуная на берега реки Мутной. В Великом Новегороде царица Артаксия женила сына своего Печегда на княжне Шуле, дочери новгородского князя Мирграда, от колена князя Столпосвета, за которой сего последнего сокровища поступили в приданое вено Печегду.

Недолго царица Артаксия была в Новегороде. Ушла она оттоле и села на Плещееве озере. Но и там она пробыла недолго: ушла оттоле и села на берегу Ростовского озера между рекою Ишней и Брутовщининым ручьем, а сын ее князь Печегд построил себе крепкий городок своего имени на берегу быстротекущей речки Немы, на холмистом возвышении, окруженном со всех сторон дремучим лесом. Этот городок он заселил славянами, пришедшими с ним с берегов Дуная.

Престарелая скифская царица Артаксия жила в своем тереме на берегу реки Ишни. Она жила мудро и завещала похоронить себя в таком месте, где не ступала нога человека. По смерти ее князь Печегд долго думал, как найти такое место. Наконец он решил сходить за советом к мудрому старцу Огару. Тот разъяснил князю Печегду смысл завета его матери: «Ты должен выкопать ров на дне реки, а затем устроить в нем могилу твоей матери, после пустить течь воды реки над ней».

Тогда Печегд приказал выкопать ложе для реки, которая должна своим устьем впадать в Ростовское озеро. На дне выкопанного ложа он построил из булыжного камня подвал, весьма крепкий, непроницаемый для воды, и в него поставил гроб своей матери. По завещанию ее, с гробом вместе он положил туда все сокровища царицы Атраксии – дар супруга ее царя Александра Македонского. Они состояли из золотых и серебряных сосудов. А потом крепко запечатал вход в оный подвал великим камнем, на котором повелел изваять следующую надпись: «Здесь покоится царица скифская Артаксия, супруга скифского царя Афея и царя Александра Македонского, умершая в тридцатое лето по смерти последнего».

Устроив все таким образом, он потом приказал пустить воду в новую реку и назвал ее «Новою Ишнею». С того времени впадают в Ростовское озеро две реки Ишни – старая и новая. Имена эти существуют и в настоящее время, только неизвестно, которая из них – старая, а которая – новая.

Семейные и государственные дела заставили князя Печегда идти на Рифейские горы к урало-русскому народу, живущему на тех горах. А вместе с тем он хотел узнать о судьбе дочери своей княжны Будиславы у знаменитого волшебника того времени Жегуля, сына князя Сохата, брата матери своей. Жегуль жил на самом высоком гребне гор, отчего и гору эту туземцы назвали Жегулевскою. На пути своем к волшебнику Жегулю в этих горах встретил он молодого человека, привязанного к дереву и умирающего от голода. Князь Печегд развязал его, накормил и утолил его жажду и тем избавил его от голодной смерти. Вместе с ним он пришел к волшебнику Жегулю. Тот принял их с великою радостию как сына сестры своей и признал в молодом человеке гонимого злым роком Ательского царевича Крепкомысла, которого Ательская царица осудила на голодную смерть, расчищая путь к Ательскому престолу своему родному сыну. «Теперь твой человеколюбивый поступок, – сказал он, – не останется без награды, и знай, что он – суженый дочери твоей и будущий царь Ательский. Он с лихвой вознаградит тебя за твой благородный поступок. Храни слова мои до брачного престола, иначе дочь твоя не будет царицей Ательской». И вздохнув, продолжал: теперь речь моя будет о тебе. Я знаю, зачем ты пришел ко мне. Тебе хочется приоткрыть завесу тайны будущего о твоем потомстве. Знай, эта тайна сокрыта от людей смертных. Но тебе скажу я только, что от тебя в потомстве произойдут два поколения со многими отраслями. И в заключение скажу тебе, что ты жизнь свою закончишь на чужбине».

Как было сказано о княжне Будиславе в предсказании Жегуля, так и свершилось: она стала царицей Ательской. Вскоре после окончания брачного торжества князь Печегд вместе с царевичем Крепкомыслом пошел добывать ему Ательское царство и скоро добыл ему престол.

Царица Ательская Будислава за щедрость свою к сиротам и неимущим получила себе от современников имя Угода. Мать ее новгородка княгиня Шула построила для нее преузорчатый терем на берегу реки Вороболовки при впадении ее в Ростовское озеро и наполнила его всяким добром в приданое вено. А подвалы наполнила сокровищами новгородского князя Столпосвета, или Шуда Морского, как его прозывали.

Вокруг этого терема Ательская царица Будислава понастроила много теремов и вышек красных и поселила в них бесприютных и безродных сирот и престарелых людей обоих полов. Им она посылала корм от своего поставца. За это люди прозвали ее Угодой, а место, где стоял ее терем, с тех пор стало называться Угожь.

Князь Печегд имел у себя четырех сыновей, которых звали Мудролюб, Став, Сот и Прототий.

В кругу своего семейства князь Печегд не мог ужиться, тем более в таких тесных для него пределах, как город Ростов. Поэтому он оставил вместо себя княжить в Ростове старшего сына своего Мудролюба, а сам собрал многочисленные дружины и ушел с ними за море. И там гремела слава его знаменитых побед и блистательных подвигов. Там во время одной из битв с мечом в руках кончил он свою достохвальную жизнь уже в преклонных летах.

 

ПОМПЕЙ ХРАБРЫЙ, КНЯЗЬ НОВГОРОДСКИЙ

Князь Помпей, сын князя Иракла, прозванный Избором Промекою из-за чрезвычайной любви своей к военным подвигам, по смерти родителя своего князя Иракла оставил младшего брата отца своего князя Александра в городе Гелоне наследником своего родителя, а сам с одним оруженосцем своим пошел по пути, лежащему на запад солнца, и по многотрудном своем странствовании наконец достиг Великого Новагорода. В то время подступила к нему рать-сила великая различных поморских народов.

С немалым трудом князь Помпеи проник в город. Там видит он, что со всех пяти концов стекается народ на вече народное, где по приказу престарелого князя Избора избирали предводителя новгородской рати, кому идти против неприятелей, осадивших город. Бурное было в это время народное вече. Охотников на эту должность было много: и старых, и молодых новгородцев со всех пяти концов. Каждый конец превозносил кого-либо из своих, унижая других.

В таких состязаниях не видно было конца. Выбора полководца, окроме соискателей власти предводителя, желали и все концы новгородские, каждый житель искал первенства власти. Князь новгородский, видя такое настроение народное в выборе полководца, порешил предоставить первенство людям не по способности и по уму, а по силе. И велел он бросать вдоль лежащий тут довольно немалый камень. Немало нашлось и на этот подвиг охотников. В число их был включен и князь Помпеи, но как чужеземец должен был метать камень последним. Пришла, наконец, его очередь. Взял князь Помпей камень и бросил туда, куда ему было указано. Высоко полетел его камень и упал весьма далеко за поставленную мету, дальше всех помет состязателей. Поэтому князь Помпеи всем вечем был избран в предводители новгородской рати, с которой он и разбил наголову всю рать – силу великую поморских народов.

За такой блистательный военный подвиг новгородский князь дал ему в супружество единственную дочь свою и назначил его по смерти своей князем Новгородским.

От княжны новгородской Роксаны князь Помпеи имел двух сыновей: одного по имени Перей-Туча и другого – Мунгу. Эти два сына потом приняли христианскую веру от апостола Божьего. Первый из них прозвался во святом крещении Петром, а сын его, исцеленный святым апостолом Андреем, князь Яромир – Андреем, а князь Мунга нарекся в крещении Германом.

После же возник раздор между новгородскими жрецами и князьями-христианами, Помпеевыми детьми. Удалились они в Ростовскую землю из Новагорода со всем домом своим и с мудрецом новгородским Крепкомыслом, который тоже был крещен апостолом и прозвался святым именем Павла-апостола.

 

КНЯЗЬ ДОМЕТИЙ

От Рождества Христова 91 лето

Князь Дометий был мужем великой мудрости и храбрости. По смерти своего отца князя Александра он ушел от братьев своих к поморским народам на берега Варяжского моря, избегая великой напасти, предсказанной ему одним престарелым волхвом на рода лангобардов. Вот что с ним случилось.

Однажды князь Дометий охотился на берегу реки Вислы. Там он встретил идущего к нему навстречу маститого старца весьма преклонных лет. Князь поздоровался с ним. Старцу это понравилось. Он остановился и, опершись на клюку свою, долго молча смотрел на князя Дометия. Потом приветливо ему сказал: «Сын мой! Много дивного я вижу на челе твоем, пойдем в жилище мое. Там я поведаю тебе тайну твоей судьбы».

Князь Дометий немедленно пошел за ним. Старец всю дорогу хранил глубокое молчание. Следы глубокой думы виднелись на его челе. Скоро они пришли к жилищу старца. Это была небольшая, но весьма удобная для жизни пещера, которая была устроена в скале над стремниной на изгибе быстротекущей реки.

Там после трапезы, достойной пустынника, старец рассказал князю Дометию следующее: «И злая, и добрая судьбы твои начертаны рукой Провидения на челе твоем. Провидение велит бежать тебе из дома отца твоего туда, куда когда-то бежали от злого рока предки твои князья Энний и Асканий. Там хотя и постигнет тебя беда, как это уже было в доме отца твоего, но твои напасти будут преходящими. Удалившись отсюда, ты по воле судьбы придешь на море Нево. Там есть один большой остров. На этом острове живет друг мой Мунга-Герман, ученик Андруса. Когда настигнет тебя буря житейской напасти, тогда иди к нему. Он исцелит тебя, залечит все твои душевные раны». После такого наставления старца князь Дометий в непродолжительном времени ушел из дома отца своего, от братьев своих, в землю Поморскую, к народу варяго-руссам. Там у князя народа куявов, по имени Соломай, он взял себе в супружество дочь его княжну Доротею, славившуюся душевной и телесной красотой.

Князь Дометий, сын Александров, имел от Доротеи трех сыновей: Аркадия, Кустодия и Фрелафа-Онория.

Однажды князь Дометий гулял с семейством своим по берегу морскому. Впереди быстро шел он с двумя старшими сыновьями, а княгиня с младшим сыном далеко отстала. Вдруг он слышит позади себя громкий отчаянный женский крик, взывающий о помощи. Дометий немедленно оборачивается и к великому своему огорчению видит корабль морских разбойников, поспешно удаляющийся в море вместе с похищенными его супругой и сыном. Последние, оказывается, не заметили, что в бухте по соседству за скалою спрятался корабль морских разбойников и скрытно подошел, чтобы схватить Доротею и Онория. Князю Дометию оставалось только лишь созерцать, как удалялся гонимый попутным ветром разбойничий корабль на всех парусах. Долго он стоял на берегу, неутешно плача и рыдая, пока не лишился чувств. Придя в дом свой, Дометий с трудом подавил в себе скорбь, принял веселый вид и стал утешать своих плачущих детей, ждущих возвращения матери. Он объяснил им, что мать с Онорием поехала кататься и скоро вернется. Этим он сумел утешить детей на время.

После этого события жить стало невыносимо. Родной терем казался пустым, необитаемым. Ночью он горько плакал, а днем притворялся веселым, утешал и забавлял своих детей. Время немного подзалечило сердечные раны. Желая рассеять свою печаль, князь Дометий переселился к северу, поближе к народу панфиров, живших по соседству с народами базилик и сарматов, соплеменных славянам.

Недолго он жил спокойно. Однажды напали на панфиров славяне и роксолане, взяли приступом их столичный град, людей повели в плен и разделили их между собой. При разделе военной добычи князь Дометий достался народу базилик, старший его сын Аркадий достался новгородским славянам, а средний Кустодий – роксоланам. Последние увезли его в город свой Ростов на берега озера Каово.

Вместе с предводителем народа базилик и с многочисленной дружиной ходил Дометий в поход на берега моря Невы на народ куявов и победил их, сделал их данниками базилик. Здесь князь Дометий вспомнил слова старца, сказанные ему еще на берегу реки Вислы о том, что старец Мунга-Герман, живущий на одном из островов моря Невы, исцелит все его душевные раны.

Победитель народа куявов стал испытывать старожилов для того, чтобы узнать, где живет старец Мунга, и узнал, что тот был многим известен, так как куявы бывали у него на острове по своим семейным делам. Князь Дометий немедленно отправляется морем на корабле на остров к старцу Мунге, куда скоро доставил его туда опытный кормчий. Мунга-Герман принял князя с великой любовью. Дометий поведал старцу о причине своего прихода, рассказал о разлуке со своей супругой и с сыновьями и попросил у него себе помощи.

На это старец так ему отвечал: «Дивные дела высочайшего Промысла над тобою, князь, совершилися и вновь совершатся еще. Супруга твоя жива и благополучна и ни с кем не разделила целомудренное ложе свое. Только неведомая сила похитила у нее младшего сына твоего Онория. Старший сын твой находится в Великом Новегороде у посадника Силы-Телепня, а средний сын твой Кустодий прошел путь от Словенска на восток через непроходимые дебри Севера к народу роксоланам. Там в глуши дремучих лесов в городе Ростове у князя Силослава живет сын твой Кустодий в дружинниках. Фрелаф же безвестен. Ты всех своих сыновей соберешь под кров свой и среди них окончишь жизнь свою».

Радость великая охватила князя Дометия когда он услышал такие слова. Когда старец Герман закончил речь свою, тогда князь Дометий спросил у него, а где теперь находится супруга его. На это старец отвечал ему: «Она теперь царствует на берегу моря Невы в городе Стугне. Там ты свидишься с ней и соберешь там детей своих». И, продолжая говорить, еще добавил: «Я сказал тебе о делах высочайшего Промысла, которых ты не ведаешь. Речь моя к тебе будет теперь о неведомом тебе Боге. В юности своей я был свидетелем божественных дел. Однажды среди белого дня солнце померкло и луна стала подобна смоле, а день превратился в темную ночь на три часа, и земля страшно заколебалась. Об этом чудном явлении небесном, случившемся по всей земле, рассказывал мне друг мой, великий мудрец по имени Аполофан. Но прежде я расскажу тебе немного о жизни этого мудреца. А она заключается в следующем».

 

МУДРЕЦ АПОЛОФАН

Однажды кесарь Октавиан послал своих слуг с качалкой звать к себе жену консула Аполофана для любовных упражнений. Однако консул Аполофан в одежде жены своей сам сел в качалку, а посланные слуги не заметили подмены. Когда они принесли качалку кесарю, то последний сам вышел навстречу. Каково же было его удивление, когда вместо ожидаемой красавицы из качалки вышел ее муж с кинжалом в руке. Угрожая кесарю кинжалом, он принудил его поклясться, что кесарь никогда впредь не учинит ему никакой обиды. И, действительно, кесарь исполнил свою клятву. Сам ничего Аполофану не сделал, но завещал месть свою пасынку своему кесарю Тиберию. Последний сперва убил сына Аполофанова, а потом приказал убить и консула. Для этого он сперва заключил его в темницу, из которой тот, благодаря друзьям своим, бежал и уплыл морем на корабле в город Афины. Там он поселился у сына друга своего, по имени Дионисий, прозванного из-за его великой не по летам мудрости Ареопагитом.

Как-то раз Дионисий и Аполофан остановились близ храма неведомого Бога. Аполофан прочитал надпись над входом в храм и спросил у Дионисия, кто такой этот неведомый Бог. Дионисий отвечал ему: «Еще тот между богами не явился, но в свое время придет. Он ведь есть Бог, так как царствовать будет на небе и на земле, и царствию его не будет конца». И еще добавил о нем вот что: «Сократ так сказал о нем: «Заклинается небо, великого Бога дело, мудрое заклинается гласом отчим, так как Отец возвещал прежде сам единородному своему родному Сыну, когда создавал весь мир». В другом месте Сократ так говорит: «Бога невозможно ни понять, ни сказать о нем невозможно, имеет же он три ипостаси, несказанен, существо же его и естество не имеют воплощенного подобия».

Великий мудрец Платон поведал о нем: «Бог – благ, отвечает за благих, а за злых – никогда!»

Фукидид сказал: «Один это три, а три – один; бесплотная образная есть Троица: где Бог, там есть Слово и Дух с ним».

А «Стихихорь» сказал: «Почтим Мариам, хорошо скрывшую таинство века, ведь от нее будет рожден Бог».

Аристотель изрек: «Неусыпно естество Божие, существо, не имеющее начала, от которого все крепкое осуществится Словом».

Сивиллы наши об этом Боге так говорили.

П е р с и к а: «Сокрушен будет Сатана, так как исполнится Слово неведомое и родится от Пречистой Девы Марии и будет на земле великий пророк, и нас с Богом-Отцом примирит, и к нам на жеребяти-осле приедет, из темноты отцов изведет и людей заблудших обратит, и себя самого за грехи всех верующих в него отдаст».

Л ю б и к а: «Придет день светлости и разгонит все темности, за все грехи вселенной будет дан новый дар. Бог превечный воплотится, от Девы чистой родится, от сосцов ее вскормлен будет, немых уста отворит и слепым даст прозрение, храмы Божии разоренные восстановит, когда его подвигнут к тому, он во веки от того не откажется».

И еще десять сивилл о том же много поведали. И, наконец, сам бог Аполлон однажды сказал всем во всеуслышание: «Один меня понуждает превечный, который есть свет-трисветлый, непострадавший он Бог есть. И не божество пострадает, но плоть, ибо он есть смертен плотью, а нетлению чужд; он есть Бог, терпящий страдание от смертных: крест, досаду, погребение».

Так передавали нам в своей науке софисты и философы. Так говорил здесь в древние времена один престарелый мудрец, по сказанию которого и воздвигнут этот храм неведомому Богу, о котором так много говорили различные мудрецы и сивиллы, но постигнуть его они не могли из-за своего многобожия».

Едва только успел Дионисий закончить речь свою, которую Аполофан слушал с великим вниманием, как вдруг во время полудня солнце померкло и полная луна стала много мрачнее солнца, и непроницаемая ночная тьма охватила землю. И тьма держалась три часа, и земля страшно тряслась. День превратился в ночь, так что два друга Дионисий и Аполофан не могли видеть друг друга и не знали, куда идти. Стояли они в страхе у дверей того храма. Потом как в мгновение ока темнота стала быстро исчезать, и опять засияло солнце по-прежнему.

Тогда Дионисий сказал с великим страхом своему другу Аполофану: «Или Бог всего мира страждет, или мир сей видимый скончевается!» На это Аполофан ему отвечал: «Не без причины в такое время поведал ты мне о неведомом Боге. Сейчас время уяснить причину такого события!»

«Точно так же было и у нас в Великом Словенске, продолжал Мунга, и на особицу в это время пали ниц на землю все наши каменные и деревянные боги и разбились вдребезги. Это дивное явление природы не могли объяснить нам жрецы наши, доколе не пришел к нам некий странный, который сказывал нам, что в это время точно Бог-Творец неба и земли страдал и умер, распятый на кресте».

Князь Дометий, слушая такие рассказы старца Мунги-Германа, наконец спросил его о его дедине-отчине, и давно ли он обитает на этом острове, и почему старец, живущий на берегу реки Вислы и пославший его к Мунге, знает его.

На это старец Мунга отвечал ему так: «Желал бы я навсегда забыть свою дедину-отчину, что я почитаю бахвальством. Но ради пользы иных расскажу тебе, князь, о роде своем».

И он начал рассказ свой следующим образом.

 

МУНГА-ГЕРМАН И СВЯТОЙ АПОСТОЛ АНДРЕЙ

Родом я из Великого Новагорода. Нас было два брата. Отец наш был князь новгородский Помпей. Старшего брата моего звали Перей-Туча, а меня – Мунга. Жили мы с братом на правом берегу Волхова в великой любви и согласии. Брат мой имел у себя одного сына и дочь. Сына его звали Яромиром, который в одно время купался в реке Волхове и получил себе великую и неисцелимую болезнь, для исцеления которой один престарелый жрец и великий волхв предсказал: нужна кровь и вода, но не славянорусская, а чужеземная и праведная.

Тогда мы с братом и по общему совету жрецов обрекли всех чужеземцев, едущих той рекой мимо нас, из десяти убивать каждого десятого, и кровью убитых стали мазать больного и смывать оную водою реки Волхова. Такой наш варварский приказ долгое время исполнялся в точности: убивали, мазали, смывали, но пользы болящему никакой не было, окроме что день ото дня болезнь молодого князя умножалася. В число таких несчастных чужеземцев угодил и святой апостол Андрей Первозванный, проповедовавший в Скифии и теперь едущий кораблем из Новагорода в свое отечество чрез море Неву; он по жребию как раз вышел десятый, потому его и представили по обычаю к нам.

В ночь пред проездом апостола мимо нас болящий увидел во сне видение: стоящего на корабле апостола и плывущего вниз по реке дивно одетого странного мужа, о котором невидимый голос сказал: «Этот странный один только и может исцелить тебя от болезни!» Услышав такую радостную весть, болящий проснулся. И рассказал вещий сон свой отцу и мне. При этом он рассказал, как выглядел тот странник и в какую он был одет одежду, до подробности. Еще слова его были на устах болящего, как служители наши привели к нам странного того. Подобие его и одежда поразили нас, и мы забыли все, страх и трепет напал на нас, и мы ушли от болящего в иную горницу, куда привели и странного того мужа.

В это самое время болезнь напала на князя Яромира с новой силой и он стал уже готовиться к смерти. Вскоре за сим поразили слух наш громкий вопль и рыдания матери болящего и всех бывших тут с ней у одра болящего. Услышав это, мы почуяли, что князь помирает. Сердца наши замерли от ужаса.

В это время брат мой в исступлении, не помня себя, падает к ногам странного того и просит его исцелить от болезни сына, уже умирающего. Новый крик плача уверил нас в том, что Яромир уже помер. Брат мой едва от этого не лишился рассудка.

Странник поднимает с полу брата моего и кротко говорит ему: «Бог, которого я слуга, может воскресить и исцелить сына твоего, только веруй в него, как я верую, и сделайся христианином». Слово «христианин» привело брата и меня в смущение. Великая ненависть к христианской вере посеяна была в нас жрецами нашими. По словам их, это самая злая вера во Вселенной, основанная якобы на крови. Но плачь и рыдание над умершим Яромиром заставили нас забыть все мнимые ужасы и кровавые обряды христианской веры. Перей-Туча сказал странному тому мужу: «Если будет слово твое право, то я со всем домом моим приму христианскую веру!»

Тогда странный оный подошел к одру умершего юноши, велел умолкнуть плачущим, помолясь довольно Богу у одра умершего, взял его за руку и громко сказал ему: «Именем Бога Иисуса Христа, юноша, тебе глаголю: «Восстани!», и со словом этим за руку воздвиг умершего князя, как ото сна, сделал его здоровым, никогда не болевшим и отдал его родителям.

Тут брат мой, и княгиня, мать умершего сына, и воскресший молодой князь поверглись к стопам странного того мужа, а с ним пали ниц и бывшие тут сродичи и друзья наши, единогласно и единодушно пожелали они все быть христианами. К этому желанию присоединились три сына сестры нашей, князья по именам Имн, Пимн и Римн.

Жрецы, пришедшие мазать кровию странного того, видя такое чудо, сочли за чары и, видя у всех бывшее желание стать христианами, удалились в великом гневе на князя Перея-Тучу и на странного того мужа.

Весь род наш: и знакомые, и близкие нам, и слуги наши – приняли от апостола христианскую веру, и все крещены были от него. При крещении моем получил я себе имя вместо Мунги – Германа.

Чрез некоторое время по утверждении нас в христианской вере апостол Андрей собрался в путь в свое отечество водою чрез море Неву и море Варяжское. Взял он меня с собой в ладью, а потом оставил на этом острове проповедовать христианскую веру; оставил он мне на память и каменный крест, и свое благословение на остров тот. А вышесказанные князья Аркадий и Кустодий, дети сестры нашей Доротеи, пошли, по слову апостола Андрея, проповедовать христианскую веру в разные стороны, а именно: Имн ушел на берега реки Вислы, и есть он тот самый, который послал тебя ко мне. Пимн же ушел в Великий Новогород, который там возвратит тебе назад двух сыновей твоих. А Римн живет теперь в Ростове и является ныне искренним другом брата моего князя Перея-Тучи, туда переселившегося. Перей – он же во святом крещении Петр, – живет сейчас в окрестностях Ростова близ Брутовщинина ручья, на месте развалин терема скифской царицы Артаксии. А Римн поселился на берегу Нерли в пещере мудреца Клеобула. Если судьба приведет тебя, князь Дометий, в Ростов, то племянник мой там будет тебе не лишний. Что же касается до Новагорода, то там найди старца Пимна и он все для тебя сделает. Так закончил добрый Герман свой рассказ. Основанный им на острове Валааме Спасо-Преображенский Валаамский монастырь ныне источник неиссякаемой благодати Христовой на вечные времена.

 

КНЯЗЬ СВЕТОЗВЕЗД, ВОЛОТОВО ПОЛЕ И ВЕЛИКИЙ СЛОВЕНСК

От Рождества Христова 160 лето

1

В одно время знаменитый старый ростовский богатырь Вышата после усмирения взбунтовавшегося Заволочья пошел по старинной памяти поохотиться на тихие заводи Ростовского озера, пострелять гусей-лебедей и серых утиц. Охота была неудачной, и старый молодец начинал не на шутку сердиться за неудачу свою и ругал на чем свет стоит жреца Велесова за то, что тот повстречался ему на пути. Досадуя на все, пришел он, наконец, к устью небольшой речки, на берегу которой увидел сидящую на кочке необыкновенной величины жабу голубого цвета. Продолжая злиться на свою не удачную охоту, он натянул свой разрывчатый тугой лук и захотел подстрелить ту невиданную жабу, но она вдруг человеческим голосом сказала ему: «Вышата, русский богатырь, не стреляй в меня, жабу-необидчицу: мною убитой тебе не питаться, неповинна я в неудаче твоей. А лучше послушай, что я тебе поведаю. Скажу я тебе тайну великую: за этой речкой неглубокой есть болото топучее. А за этим болотом есть река быстрая, течет она из Ростова-озера. На той реке есть мыс песку белого, на нем лежит одно-одинешенько дитя, сын Царь-девицы, которое принесла туда Строфокамил, птица заморская. Принесла она его на верную смерть: слеталися тут черные вороны расклевать дитя царское, сбежалися тут волки серые растерзать на части дитя царское. Одна я, жаба-необидчица, не дала на расправу детище, защитила от них дитя беззащитное и невинное, теперь спасти его пришла твоя очередь, я не могу более охранять его, возьми ты его себе вместо сына родимого, он будет тебе названый сын, смолоду он потешит тебя». С удивлением и глубоким вниманием слушал речь жабы той богатырь Вышата, и пошел он вослед за жабой к тому месту. Там под ракитовым кустом видит он дитя, завернутое в скатерть бранную и паволоку многоцветную. А са мое дитя было красоты неописанной и спало крепким и безмятежным сном, раз метавшись во все стороны. По слову жабы-необидчицы Вышата берет это дитя Царь-девицы на свои руки богатырские и с ним идет в обрат ный путь к городу. А жаба-необидчица на берегу той речки-переходницы, сидя на той же кочке, сказала богатырю, козаку старому: «Тут в речке-переходнице терем мой, где храню я ключи от царства подземного. Не забывай меня и не забудь совет подать: аль беда придет – выручу, дума падет на сердце – как рукой сниму, только скажи здесь на берегу: «Жаба-необидчица, я с нуждой пришел», я тотчас буду на кочке, тут как тут». Сказав это, жаба спрыгнула с кочки и скрылась в воде той речки-переходницы. Богатырь Вышата в память этого события назвал эту речку Жабою. После этого он часто приходил туда вести речи с жабою-необидчицей. Принеся детище домой, Вышата немедленно нашел ему няню старую и молодую кормилицу и назвал его Светозвездом. Мальчик рос не по дням, а по часам, как пшеничное тесто на опаре. Скоро ему настала пора в науку идти. Названый отец его нашел для него и учителей учить его по грамоте уму-разуму.

Один был Славолюб, от рода богатыря Ратобора-Копыря, другой учитель был по имени Ясень, от рода князя Перея-Тучи. Они стали учить Светозвезда уму-разуму, их наука ему впрок пошла, науку ратную богатырь Вышата на себя взял. Знал Светозвезд всякие науки книжные, знал он и все обычаи богатырские, знал он много диковинного. А наособицу знал он науку ратную. Скоро он стал лихим наездником, правою рукою и крепкой стеной своим товарищам. Не даст он никому в обиду их: все пред ним клонится. А задорное и непокорное от него ломится. Такие его в юные годы доблести богатырю Вышате по нраву пришлись.

Князь Туросвет, сын князя Любомира, имел в Светозвезде, сыне богатыря Вышаты, искреннего и нелицемерного друга и товарища и по летам себе сверстника. Теперь Светозвезд стал проситься у своего названого отца-богатыря в чисто поле погулять, людей повидать, а при этом и силы свои померить с богатырями могучими. Отец его не перечил ему, вспоминая свою молодость. В путь собрался с ним и молодой князь Туросвет, отпущенный своим родителем, князем Любомиром.

Прежде отъезда своего питомца богатырь Вышата со слов жабы рассказал ему о его роде-племени, и как он нашел его и воспитал. Услышав это, Светозвезд залился горькими слезами и, стоя на коленях, обнимал ноги своего названого отца и благодарил за все попечения его о нем, называя его отцом своим, и клялся служить ему верой и правдой всю жизнь свою, и никогда не оставлять его, и быть всегда при нем, и во всем быть правою рукою его, обещался, что не поедет он теперь от него в чисто поле гулять.

Вышата этой клятвы от него не принял и не связал его молодость своею старостью. Напротив того, уговорил его, чтобы он поехал отыскивать своих родителей, которые, вероятно, живыми еще находятся.

На вопрос Светозвезда, кто они такие, Вышата не знал, что отвечать. Только и мог сказать, что он – сын Царь-девицы, и больше того ничего не ведает. Чрез малое время после этого разговора Вышата вспомнил слова жабы-необидчицы, которая велела приходить ему с нуждою к ней. Он немедленно пошел на реку Жабу спросить ее совета, что ему теперь делать со Светозвездом, и не знает ли она, где его родители и кто они такие. С такими мыслями он пришел на берег реки Жабы и там видит – сидит на обычном своем месте жаба-необидчица по-прежнему. По приходе его к ней стала она говорить ему: «Пошли ты сына своего в Великий Словенск, и пусть он там отыщет Славянов курган, на нем живет старшая сестра моя, по имени Турантаиха. Все на свете ей сказано и кому как надобно жить указано, она знает всю подноготную о той Царь-девице, родной Светозвездовой матери. А чтобы она знала, что я послала его к ней, пусть прежде покажет только ей перстень его матери, который у него был повешен на золотой цепи на шее, когда ты нашел его». Сказавши это, жаба спрыгнула с кочки в воду реки Жабы и скрылась. С тем Вышата и пошел в обратный путь. И дома передал весь разговор свой с жабой, и вместе с этим передал Светозвезду перстень его матери.

Велит Вышата сыну своему собираться в путь-дорогу в Великий Словенск и отыскать там мать и отца своих, дает он ему в неизменные товарищи свой меч-кладенец и все свои доспехи ратные вместе с конем своим богатырским. А в заключение всего налагал он на него заповедь великую: защищать слабого от сильного, старых людей чествовать, наказывать врагов правды, ссоры не затевать, укоры никому не давать над собой, тыл нигде и никому не показывать. «А пуще всего защищай слабый женский пол: такому быть богатырю на роду написано», – добавил он.

Скоро собралися в путь-дорогу два витязя удалые, добрые молодцы князь Туросвет и Светозвезд. Последний при прощанье с отцом своим пролил немало горьких слез, не чаял он больше с ним свидеться на свете сем. Немало молодых товарищей поехали с князем Туросветом.

Скоро приехали молодые люди в землю Словенскую безо всякого приключения. Путь их был самый веселый, только один Светозвезд вел себя наособицу: дорогой он везде выспрашивал про Славянов курган. В Словенске он узнал и о кургане Славяновом в подробности от трех калик перехожих, где стоит тот Славянов курган и о том, что живет на нем злой-презлой волшебник по имени Турантай, о каком сродясь никто не слыхивал. Нет мимо него проезду ни конному, ни пешему: всех убивает он до смерти, над кровью их чары творит. А сидит он тут с тремя годами полтора сорока лет безвыходно, хранит он тут сокровища несметные. Это нисколько не поколебало намерение Светозвезда побывать на Славяновом кургане.

В Словенске князь Туросвет со своей свитой остановился на княжем дворе. А Светозвезд встал наособицу у матерой вдовы Степихи, у которой он спросил о дороге на Славянов курган. Та рассказала о нем все, как по писанному.

Приехал Светозвезд к кургану Славянову, видит он: там на вершине его стоит избушка на курьих ножках, повертывается. А стоит эта избушка к нему задом, а к лесу передом. Взойдя на верх кургана, видит – вокруг избушки лежит много разбросанных костей человеческих и много буйных головушек сыпучим песком засыпаны валяются, что тыквы Полянские на нивах тех широких. Тут подумал Светозвезд: видно, правду мне говорили калики перехожие. Но, не взирая на это, он закричал: «Избушка, избушка, встань к лесу задом, а ко мне передом». Избушка его послушалась: встала к лесу задом, а к нему передом. Он вошел в избушку. При входе в нее он видит на верхнем косяке написано: «Кто разбудит меня, тот не уйдет от меня». Потому, подумал он, и кости лежат тут разбросанные. Надпись и рассказ калик перехожих о лютости чародея заставили его быть осторожным. Вспомнив слова волшебницы-жабы, он приготовился было показать свой перстень. Но в избушке увидел он только столетнюю старуху, сидящую под окном на лавке и прядущую волну белее снега. Увидев вошедшего Светозвезда с перстнем на руке, она сказала ему весело: «Добро пожаловать, добрый молодец, здорова ли моя сестра-воструха?» Тот рассказал причину своего приезда к ней и попросил ее рассказать ему что-либо о его родителях. На это старуха отвечала: «Знаю я, где мать твоя Царь-де вица: она сидит теперь в неволе, в подвале глубоком, за дверями железными, заперта замками булатными и засыпаны двери песками сыпучи ми на той на Волхове-реке, где слилась с ней река Волховец, под высоким холмом песку белосыпучего. Заточил ее туда злой волшебник Волот, которой живет на поле близ Великого Словенска. Там, в высоком терему, ты найдешь его. Перстень на руке твоей усмирит его, и ты посади его на место твоей матери. Доселе он жил на этом кургане, но я прогнала его отселе и очистила здесь дорогу прямоезжую, на которой он смертью встречал людей и ею тешился. Пусть посидит и сам в подвале глубоком. Перстень твой – товарищ тому, который носит на руке своей мать твоя, Светозара-Курма. Перстень твой – достояние царя Сезостриса Премудрого». После этого Турантаиха напоила Светозвезда, накормила и в бане его выпарила, а потом спать уложила, поутру разбудила и в путь-дорогу снарядила, научила его, как отыскать ему мать свою и что сде лать ему с волшебником. Но Светозвезд, по сказанному как по писанному, стал спрашивать, где то поле, на котором живет Волот. Та от страха сперва не сказывала, но по настоятель ной его просьбе стала рассказывать ему о лютом волшебнике, живущем на том поле. Светозвезд, как мог, успокоил старуху, а сам пошел один-одинешенек на то поле. Там первая встреча была ему: волшебник, превратившийся в безмерной величины Волота, на плече несущего вместо палицы вывернутый с корнем столетний вяз, издали стал грозить ему смертью от своей палицы. Снявши с плеча, вращал он ее, как гусиное перо. Вдруг увидел он блеск камня в перстне Светозвездовом. Как блеск молнии поразил он его, отчего Волот пришел в великий страх, бросил свою палицу на землю и поспешным бегством хотел скрыться от поразившего его сияния, но ноги его изменили ему, колена его сами собою стали сгибаться, и он пал пред Светозвездом на колени и, стоя на них, с трепе том ожидал его слова. Первое слово Светозвезда к Волоту было та кое: «Где Царь-девица?». Волот не отвечает, хранит глубокое молчание. Светозвезд повторяет то, о чем его спрашивал. Опять молчание. Тогда Светозвезд наставляет камень перстня своего против глаз Волота, кото рый застонал и в великом страхе ответил: «О, великий мудрец Сезострис и царь Мерид, не мучьте меня! Скажу всю истинную правду!» Светозвезд опустил руку свою с перстнем вниз, и Волот сказал, где заключена им Царь-девица. Узнавши о темнице своей матери, Светозвезд велит ему немедленно вести себя туда. Волот колеблется, но сила перстня велит ему повиноваться. Нехотя пошел Волот перед ним с печальным видом и склоненной головой по крутому берегу реки Волхова к тому месту, где впадает в нее река Волховец. У подножья невысокого холма была темница Царь-девицы. Там по приказу Светозвезда Волот стал отрывать песок от дверей темницы, отмыкал их ключами златоковаными. Отворилися двери железные, и вышла из темницы Царь-девица. Ни время, ни темница красоты ее не коснулися. Но в какое же она пришла удивление, когда увидела, что освободивший ее витязь стоит пред ней на коленях и называет ее своею матерью. От такой неожиданной новости Царь-девица едва не лишилась чувства и долго не вы пускала из объятий своих Светозвезда. Со слезами она выслушала рассказ Светозвезда: где и как был найден, как и кем воспитан. Показал он ей перстень, который висел на златой цепи. И без перстня мать узнала свое детище. Он во всем подобен отцу своему: лицом, станом, даже голосом. После такого радостного свидания Светозвезд, сдвинув брови, грозным голосом приказывает Волоту идти в тот подвал, из которого только что вышла его мать. Застонал громко Волот, заревел Волот страшным голосом, почуя для себя роковую беду. Ни мольбы, ни посулы несметных сокровищ не могли поколебать Светозвезда. Нехотя взошел Волот в глубокий подвал. Затворил тут юный богатырь двери железные, запер их замками висячими и засыпал двери песком сыпучим, а ключи от замков бросил в Волхов-реку. И пошел оттоле со своей матерью в Великий Словенск, оставил ее у вдовы Степихи, а сам пошел на место лобное. Там на вече шум шумит, что вода журчит в порогах Волхова. Выбирают тут старейшину, чтобы править кому Великим Словенском. Кто желает старейшину мудрого, а кто — сильного. Последнее желание верха берет. Положили богатырскую силу пробовать. Стали тут молодые силачи собираться кучкою, чтобы по жребью с кем и как силу мерити. Три искателя старейшинами сказалися, которые каждый может водить в бой рати не сметные, молодец к молодцу, на вид кровь с молоком, а ростом косая сажень. У всех глаза кровью наливаются. Стали они хвалиться дединой-отчиной, и опричь себя другого ни во что ставили. Тут из среды народной выступает один маститый старец по имени Русолюб. Он стал тех молодцов уговаривать: «Не вовремя вы ссору затеяли и без дела меж собой ста ли ссориться. Ведь все вы дети отеческие, все вы роду княжеского. Лучше вам послушать стариков. Не языком вам силу мери ти, но борьбой и стрельбой силу мерити. Борьба и стрельба покажут силу богатырскую». Всем речь старика добре полюбилася. Светозвезд в это время был в толпе народной, все это слышал и видел, и решился сам с другими силы померити, для этого выступает он из толпы народной и становится перед выборными из пяти концов. И стал им такую речь говорить: «Когда я думал, что мудрость должна здесь верха брать, тогда надо старость нам в почете держать, но когда не мудрость, а сила верха берет, старшим быть сильному, челом бью вам и всему вече Великого Словенска, не поперечьте мне, проезжему, с теми молодцами силу померити, не пойду я с ними в жеребей, пусть я в де бовых зачислюся». Косо на Светозвезда три охотника поглядывают – зависть гложет сердца их. Гордо стали они у него спрашивать о де дине его и отчине. Он такой ответ им держит: «Дедина моя и отчина немизинная, на лета мои вы не смейтеся, нечем мне пред вами похвалитися, я меж вас, как калика перехожая, при шел сюда прямо с устья Волховца, запер там в подвале глубоком вашего Волота страшного то моя дедина-отчина».Тут пошел говор и шум народный. Многие тут находящиеся видели, как он гнал пред собой того Волота пленником. Все тут этому диву дивовалися и позволили ему силой мериться. Делать теперь новгородским богатырям тут нечего, принять пришлеца в товарищи на вече было положено. Стали охотники метать тут жеребей, кому после кого должно чин держать. Первый резвый жеребей выпал Простену, сыну боярскому, второй – Верхотуру, сыну верховного жреца Перунова, третий – Стамеду, сыну Дибы-посадника, а последний, дебовый – Светозвезду удалому. Тут он стал просить все вече народное, чтобы всем стрелять из лука Волотова и метать его копье долгомерное. Люба его речь была тут всему вечу народному.

По приказу старейшин веча принесли немедленно лук и копье Волотово. Первое несли двадцать человек, по десяти человек за каждый конец его, второе несли тридцать человек, и те несли – нагибалися. Простен не горазд таким луком стрелять, от этого он отказывается. Верхотур подержал в руках его да и положил опять на землю, и тот этим луком пробовать силу свою отказывается. Стамед-богатырь тетиву лишь его попробовал и с тем Светозвезду его передал: негодной вещью силы свои пробовать у него охоты не было. Один Светозвезд остался спорщиком, и он берет тугой тот лук разрывчатый, рога его были стали вороненой, с золотою насечкою, кладет на тетиву его шелковую стрелу каленую с пером старого орла, птицы заморской, натянул он туги рога его за ухо и пускает каленую стрелу в мету урочную. Взвыла тетива шелковая, со свистом по летела стрела каленая пяти четвертей, пролетела она мету урочную, угодила стрела в сосну вековечную, которая росла на другом берегу реки Волхова, исщепала ее в черенья ножевые. Тут все вече диву далось о такой силе молодого витязя, который первый спор выиграл. После этого пошли четыре соперника к копью Волотову, которое лежит на земле, что мачта корабельная. Простен и Верхотур метать его отказываются: это-де забава мужицкая, а не богатырская. Стамед-богатырь от этого не пятится: эта забава ему сведома. Кидает он его в мету урочную – далеко-далеко не докинул до нее. Настала череда метать его Светозвезду-молодцу, детинцу заносчивому, так его спорщики прозвали. Берет детинец копье Волотово в свои руки богатырские, у него оно в руках, как перышко, мечет он его со всего богатырского розмаху. Полетело копье долгомерное прямо к мете урочной, на лету воет, словно буря громовая, пролетело оно далеко мету урочную и там воткнулося в Мать–Сыру землю и ушло в нее наполовину ратовища, с трудом его оттоле выручили. Прогремела хвала веча народного, что молодой пришелец второй спор выиграл. Остался последний спор: борьба трехприемная. Охотников никого не выискалось со Светозвездом-молодцом силой мериться. И третий спор остался за ним. Тогда старейшины пяти концов и все вече народное нарекли Светозвезда старейшиной Великого Словенска. Тут все пред ним клонятся и просят володети ими по старине. Светозвезд повел тут такую речь: «Любо мне слово ваше мудрое. Старшим я между вами остануся. Вы все теперь должны меня слушаться. У меня обычай такой: быть у старшего в послухах, любо мне у Русолюба в послухах быть и быть его рукой правою, судить-рядить, и первому мне впереди победоносные рати водить. Мудрость Русолюба всем вам явлена: то воля моя неизменная».

Люба речь Светозвездова всему вечу народному. И стал Светозвезд править всей Славянской землей с Русолюбом мудрым и со своей матерью. Все пред Великим Словенском клонится, всех врагов его сила ломит. Слава о Светозвезде прошла за море. Ратиться с ним все соседи боялися, а брали с ним вечный мир.

Счастливый в правлении своем Светозвезд сокрушался, смотря на тайную печаль своей матери. Он полагал, что она происходит от разлуки ее с его родителем. Запала ему мысль заветная: отыскать родного батюшку, если он еще жив. Вознамерился он спросить об этом старую Турантаиху, которая так ясно рассказала ему о его матери. От нее теперь узнал он, что отец его – заморский царь и царит он в Скандинавской земле, на Меларском озере в Сигстуне-городе. Он немедленно собрался туда в путь-дорогу дальную, в землю Скандинавскую, к Сигстуну-городу, он пошел с небольшой дружиной охотников. Поехали они за те моря синие, за те горы высокие, за те реки быстрые, за те болота топучие и за те леса дремучие. Проехали они Корелу неразумную, проехали они Каину несусветную, где сошлося небо с землею. Там есть одна дорога к красному солнышку, а другая – к светлому месяцу, а проселочные дороги – к частым звездам. Минули они все дороги эти торные, пошли они дорогой неторной в то царство Скандинавское. Обступила его вокруг рать – сила великая, а та ли Ямь Закоптелая, и та ли Сумь Голодная. Не пропускают их в стольный город Сигстуну, хотят Скандинавское царство в полон полонить. Тут князьям нашим, а в особенности Светозвезду, за беду это показалося. Вынимают они из влагалища булатные мечи, а в руки берут копья долгомерные, напускаются они кто на Ямь Закоптелую, а кто на Сумь Голодную. Как ясные соколы напустились они на стадо серых утиц, так и они — сколько мечом бьют и копьями долгомерными колют, а вдвое более конями топчут. Скоро прибили они рать, силу несметную, а остальные все наутек побежали.

Скоро отворялись тут ворота Сигстуна, стольного города, опускалися тут мосты подъемные, выходил тут встречать победителей сам Скандинавский царь, а то Светозвездов родной батюшка. Они друг друга сродясь не видывали. Брал тут царь победите лей князей Туросвета и Светозвезда за руки белые и вел их в палаты царские, сажал он их за столы дубовые и за скатерти браные. Первое (место князьям давал подле себя, а другое напротив себя, а третье – на волю им дал. Выбрали они себе место по конец стола, на коннике.

Стали кушать князья калачи крупитчатые. Тут стал Светозвезд нижнюю корочку откладывать, а верх калача выламывать. Заметил это Скандинавский царь. Сказал он молодому витязю: «У нас калачи не так кушают: нижние корки не откладывают и верхние не выламывают». Светозвезд на это отвечал ему: «У тебя, царя, калачи пекут в курных печах, немуравленых, а подметут сосновым помелом. Оттого у вас нижние корочки нечистые, а верхние переуглились. У моей государыни-матушки Царь-девицы пекут калачи в печи муравленой, а подметут помелом шелку шемаханского, те калачи я и с корочкой кушаю». За эти слова Светозвездовы ухватился Скандинавский царь и молча стал смотреть на него пристально, открыл в лице его черты знакомые, и в это время увидал на руке его свой обручальный перстень Сезостриса-царя. А узнал он его по камню самоцветному. Вскочил он тут со скамьи царской на ноги, уронил на нее паволоку златотканую, от радости едва мог такое слово выговорить: «А ты, гой еси, витязь млад! Где взял ты этот перстень, что вижу я на руке твоей?» А тот ему в ответ говорит: «Это подарок моей государыни, родной матушки, а по имени она — Царь-девица». Опознал тут Скандинавский царь свое чадо милое, стал его выспрашивать о его родной матушке Царь-девице, а сам горючими слезами заливается: «Где теперь-то она находится? Где досюль она скрывалася? Я искал ее по всему свету белому!»

Тут князь Светозвезд рассказал ему все в подробностях как о себе самом, так и о своей матери, Царь-девице. Много пролил тут слез Скандинавский царь, когда сын его про все это ему рассказывал.

Спустя немного времени отец Светозвезда Скандинавский царь скоро собирался с молодыми князьями в Великий Словенск повидаться там с Царь-девицей. Приезд их туда принес великую радость как самой Царь-девице, так и всему Великому Словенску. Скандинавский царь остался княжить в Великом Словенске и стал называть себя князем Великого Новагорода. Он известен был под именем Мечислава Храброго и Мудрого.

2

В одно время князь Светозвезд охотился на берегу реки Волхова и там к удивлению своему увидел летящих в одну сторону с великим криком множество черных воронов. Любопытствуя знать причину этого, он пошел следом за ними и прошел пути немалое пространство и все дремучим лесом. Наконец на пути своем слышит он жалобный голос будто бы умирающего человека. Он немедленно спешит туда и к удивлению своему видит там молодого и красивого юношу, привязанного крепко к дереву, борющегося с голодною смертию. Князь, не медля нимало, спешит к нему, развязывает верви, связующие его. Ослабевший и обессилевший юноша взглянул на своего спасителя и упал на землю в беспамятстве. Светозвезд, видя это, спешит к близтекущему ручью, на берегу которого тот был привязан, и черпает в шелом свой воды, которой оросил лицо, голову и грудь умирающего. Тот от этого пришел в себя и просил воды, чтобы утолить жажду свою. После этого скоро он совершенно пришел в себя и едва слышно пробормотал заботившемуся о нем князю: «Спаситель мой! Избавил ты меня от лютой голодной смерти. С этого времени я принадлежу тебе душой и телом. Располагай мной по своему произволу. Я вечный раб твой!»

Светозвезд, как мог, старался успокоить и утешить его словами, дав ему немного пищи из своего охотничьего запаса, и сделал все возможное, чтобы юноша встал на ноги. Светозвезд спросил у него: «Кто ты такой? И каковы твои дедина и отчина?» Вот что рассказал ему о себе юноша.

«Я сын князя Устюши, внук князя Ваги, проживал с племенем своим в пределах Великого Словенска. Женат я был на внучке князя Перея-Тучи княжне Любославе. Родина моя — берега реки Паши. Имя мое – Рамир. Я – единственный сын у своих родителей. В одно время я с пестуном своим охотился на берегу реки Паши, когда был пленен князем Рядком, живущим на берегу реки Сяси, непримиримым и исконным врагом моего отца. Жил он на правом берегу той реки. После похищения моего он стал опасаться мщения моего родителя, поэтому долго скрывался на берегах реки Свири, затем на берегах моря Невы, пока не дошел до реки Волхова. Здесь он жил немалое время, где, к несчастию моему, влюбилась в меня дочь его — старая и отвратительная девка. Отказ мой вооружил против меня отца и дочь. Чего я от них только не вытерпел! Какого только не делали мне истязания! Наконец, видя безуспешное всякое свое домогательство, удумали они между собою совершить варварский поступок, от которого великодушие твое меня избавило. Злодей мой, как я мог понять из его разговора с дочерью, ушел на Алаунские горы. Здесь я видел уже близкий конец моей жизни, видел и предвестников моей смерти – плотоядных воронов. Пронзительным криком своим они еще больше раздирали мое сердце. Скоро я пришел в беспамятство. Не видел я и не слышал, что вокруг меня происходило. Неожиданное твое вмешательство спасло меня от мучительной смерти».

Вскоре после этого события князь Светозвезд с дозволения своих родителей отправился с князем Рамиром к его родителям и решил отыскать злодея князя Рядка и наказать его.

Когда они приехали на реку Пашу, радость родителей Рамира была неописуемой. Они не чаяли его видеть живым. Узнав обо всем случившемся с ним, со слезами на глазах благодарили князя Светозвезда. Оттоле князья ездили на устье реки Сяси, но и там не открыли злодея. Пробыв немалое время у родителей Рамировых, Светозвезд стал собираться в Великий Новгород. Рамир едва упросил родителей отпустить его вместе с князем Светозвездом. Получив на это согласие, два молодых князя уехали в Великий Новгород. Спустя пять лет после начала княжения в Великом Новегороде князя Мечислава Храброго, князья Светозвезд и Рамир счастливо жили в Великом Новегороде. Наконец князь Светозвезд вознамерился побывать в Великом Ростове, куда и поехал вместе с князем Рамиром. Путь их продолжался до берегов реки Улеймы безо всякого приключения. Здесь они нечаянно наехали на селище князя Рядка, похитителя Рамира и злодея. Князья немедленно вступили с ним в бой, и пал Рядко от руки князя Светозвезда. Остальные злодеи рассыпались по дремучему лесу. На месте селища остались старики, жены и дети малые, которые со слезами на коленях просили помиловать их. Победители не стали им мстить, а убежавших не стали преследовать, но только приказали им тут жить всем мирно и никого не обижать. После этого приключения два князя и друга продолжали свой путь по берегу реки той, вели речи о прошлой их битве. Внезапно услышали они жалобные женские голоса. Кони их вздрогнули, всадники приникли ухом и, подобрав поводья богатырских коней своих, они стрелой помчались туда, откуда раздавались вопли. Резвые кони их быстро прискакали с ними туда, где была вековая дубрава, находящаяся недалеко от реки Улеймы. Тут открылась пред ними прелестная поляна, посередине которой стоял небольшой, но уютный терем. Перед ним на небольшом лугу в толпе отвратительных злодеев стояли две юные девы дивной красоты, привязанные к двум деревьям, а костлявый старичишка с редкою седою бородою в великолепной одежде, казалось, любовался прелестями их, которые были едва не все обнажены. Он уж выхватил из-за пояса сверкающий двуострый кинжал и подошел к одной из жертв, намереваясь пронзить им грудь, но Светозвезд и Рамир с быстротою молнии вторглись в толпу любопытных и отвратительных личностей и по обычаю богатырскому без суда стали мечами своими поражать злодеев: кого пощадил меч, того растоптали кони их, кто мог бежать – бежал. Только один старый развратник еще думал сопротивляться им силою волшебной науки своей. Но блеск перстня Сезострисова сделал оную бессильной. Видя это, злодей устремился с кинжалом в руке на свои жертвы, но меч Светозвезда предупредил его: с рассеченною надвое головой пало чудовище пороков на землю и земля поглотила труп его.

Каждый победитель бросается к одной красавиц, меч быстро рассекает верви их, которыми они были привязаны к дереву; на нежных телах их остались багряные знаки. Почерпнутая шеломами их из ключа, бьющего тут в шумящем ручье, вода привела их в чувство. Девушки осмотрели поле битвы и чувствительно благодарили своих спасителей, а затем бросились в объятия витязей. Два пламенных поцелуя горели на устах удивленных и восхищенных юношей, и прежде, нежели они успели опомниться, красавицы, крепко обнявшись одна с другой, быстро поднялися к облакам и скрылися вдали от взоров их. Изумленные победители только и успели крикнуть о любви своей к ним и услышали от них в ответ, что они дочери русалки Проворы-Тихонравы и ждут их к себе.

Князья хотели было уже продолжать свой путь к Ростову, как Рамир увидел на земле лежащее белое покрывало с вышитыми золотом лаврами. Оба витязя бросились к покрывалу и подняли его в одно время. «Моей незнакомки покрывало, оно мое», – вскричал Рамир. «Моя, я видел, его оставила, – возразил ему Светозвезд, – оно мое!» Прощай вечная любовь и дружба! Кровопролитный и жестокий бой завязался между бывшими друзьями над трупами только что павших от их рук злодеев. Искры сыпались после каждого удара мечей. В это самое время внезапно видят они прилетевшую птицу с златовидными перьями, великолепно украшенную, какой они нигде не видывали. Птица схватила свои ми пурпурными когтями покрывало, повешенное Светозвездом на куст, и улетела. Тут Светозвезд, видя это, прервавши бой, сказал: «Какие мы глупцы: из-за пустяков хотели погубить друг друга!» – «Ты прав, – сказал Рамир, опустив в ножны меч свой. – Мы точь-в-точь петухи! – и подал товарищу своему в знак мира окровавленную руку свою. – Теперь нам надо отыскать, где живут владетельницы таких покрывал». – «Правда! – сказал Светозвезд, – но для памяти место это, находящееся на берегу реки Улеймы, назовем Зачатьем. Здесь зачалась наша сердечная любовь, запечатленная битвой».

По приезде своем в Ростов Светозвезд ни отца своего богатыря Вышату, ни учителей своих в живых не застал. Первый помер от преклонности своих лет, а последние были замучены до смерти за веру. Застал он только одного друга и товарища Вышатина богатыря Иверца, доживающего век свой в своем белодубовом тереме, стоящем на берегу глубокого ручья. К нему ездил Светозвезд и узнал подробности об их гибели.

Долго сетовал Светозвезд. Оставленное красавицами покрывало не давало князьям покою. Долго они рассуждали между собою, где отыскать им незнакомок, в какую сторону направить им путь свой. Вдруг Светозвезд, к великой своей радости, вспомнил о чудной жабе-волшебнице, от которой названый отец его всегда получал в нужных случаях советы. По примеру его и он пошел к ней узнать, где найти этих красавиц. На известном месте он увидел сидящую жабу, которая, не ожидая вопроса его, сказала ему: «За ум ты хватился, добрый молодец, что пришел навестить меня, жабу-необидчицу. Благо тебе, что помнишь ты отца названого, а за приход твой ко мне не быть тебе внакладе. Скажу я тебе всю правду-истину, зачем ты пришел ко мне и что тебе от меня надобно: суженые ваши есть две сестры родные, живут они с детства в Добрадином тереме. Они ожидают вас с нетерпением, чтобы быть вашими невестами. Держите путь прямо на полдень, там на горе стоит великолепный терем. Храни перстень: будешь счастлив». С этим словом жаба прыгнула в воду и скрылась там.

Вскоре после этого князья поехали на полдень отыскивать себе суженых. Недолго они ехали по Святой Руси отыскивать заветный терем. С восходом солнца они выехали, а к вечеру они приехали к высокой горе, на которой стоял великолепный терем, окруженный высокою стеною с семью высокими башнями. Из крепкого первобытного гранита построена была эта горная крепость. С громом опустился пред ними подъемный мост по первому звуку щита Светозвезда. На статных конях своих князья въехали на широкий двор. Богато одетые служители окружили их, с почтением взяли от них поводья коней богатырских и с поклонами просили их идти в терем. «Разве вы знаете нас?» — изумленно спросил Светозвезд. «Как нам не знать таких храбрых витязей, Светозвезда и Рамира, знаменитых мужеством и храбростью, – отвечал ему старший служитель, – вас в чертоге ждут госпожи наши».

По великолепной мраморной лестнице взошли они в дивно украшенные чертоги. Там толпа служителей, еще роскошнее одетая, принимала их раболепно, растворяли они пред ними все двери на пяты богатых чертогов, наконец, растворились все двери великолепного наособицу чертога, посередине которого стояли две юные красавицы, каждая из которых держала по золотому турью рогу, украшенному самоцветными каменьями и наполненному червленым вином. Каждая из девушек приветствовала своего избранника, говоря ему так: «По древнему обычаю сим рогом приветствую своего избавителя от смерти». Каждый витязь выпил досуха вино из турья рога, и каждый просил руки подносившую турий рог себе в супружество, и каждый получил просимое. Вскоре в Новегороде Великом отпраздновали две веселые свадьбы.